Неточные совпадения
— В общем
настроение добродушное, хотя люди голодны, но дышат легко, охотно смеются, мрачных ликов не видно, преобладают деловитые. Вообще начали… круто. Ораторы везде убеждают, что «отечество в опасности», «сила — в единении» — и даже покрикивают «долой царя!»
Солдаты — раненые — выступают, говорят против войны, и весьма зажигательно. Весьма.
— Я почти три года был цензором корреспонденции
солдат, мне отлично известна эволюция
настроения армии, и я утверждаю: армии у нас больше не существует.
Вечером я услышал у стрелков громкие разговоры. По
настроению я догадался, что они немного выпили. Оказалось, что Дерсу притащил с собой бутылку спирта и угостил им
солдат. Вино разгорячило людей, и они начали ссориться между собой.
Полторацкий, несмотря на то, что не выспался, был в том особенном
настроении подъема душевных сил и доброго, беззаботного веселья, в котором он чувствовал себя всегда среди своих
солдат и товарищей там, где могла быть опасность.
Я боялся за Пепку, именно боялся за его
настроение, которое могло испортить общий тон. Но он оказался на высоте задачи. Ничего театрального и деланого. Я его еще никогда не видал таким простым. Немного резала глаза только зеленая веточка, пришпиленная, как у всех добровольцев, к шапке. Около Пепки уже юлил какой-то доброволец из отставных
солдат, заглядывавший ему в лицо и повторявший без всякого повода...
Настроение становилось все гуще, мрачнее; то и дело возникали ссоры, и наконец, когда садились обедать,
солдат Милов, разинув пасть до ушей, нелепо захохотал и звонко ударил Кузина ложкой по лбу.
Захар. Не знаю! Придут
солдаты…
настроение рабочих повысится… И бог знает что может случиться, если не открыть завод! Мне кажется, я поступил разумно… возможность кровавого столкновения теперь исчезла…
Чужая рука расстегивала единственную пуговицу, портки спадали, и мужицкая тощая задница бесстыдно выходила на свет. Пороли легко, единственно для острастки, и
настроение было смешливое. Уходя,
солдаты затянули лихую песню, и те, что ближе были к телегам с арестованными мужиками, подмаргивали им. Было это осенью, и тучи низко ползли над черным жнивьем. И все они ушли в город, к свету, а деревня осталась все там же, под низким небом, среди темных, размытых, глинистых полей с коротким и редким жнивьем.
И, завернувшись в свою шинель с головой, рыжий австриец, находившийся, очевидно, в более благодушном
настроении, нежели остальные его товарищи, благодаря выпитому коньяку, комфортабельно развалился на сене, посреди сарая. Его примеру последовал и другой, за ним и третий
солдат.
Когда я заговорил, я почувствовал, что мой голос звучит иначе; на лицах всех
солдат, сидевших около огня, я читал то же
настроение.
И везде, где я находил войска, чувствовалась большая растерянность.
Солдаты из"мобилен", офицеры совсем не внушительного вида,
настроение местных жителей — все это не внушало никакого доверия, и за бедную Французскую республику было обидно и больно.
Была вероятность, что нас прямо из вагонов двинут в бой. Офицеры и
солдаты становились серьезнее. Все как будто подтянулись, проводить дисциплину стало легче. То грозное и зловещее, что издали охватывало душу трепетом ужаса, теперь сделалось близким, поэтому менее ужасным, несущим строгое, торжественное
настроение.
Однажды я встретил на дороге шедшую под конвоем большую толпу обезоруженных
солдат. Все были пьяны и грозны, осыпали ругательствами встречных офицеров. Конвойные, видимо, вполне разделяли
настроение своих пленников и нисколько им не препятствовали.
Солдаты были из расформированного отряда Мищенка и направлялись в один из наших полков. На разъезде они стали буйствовать, разнесли лавки и перепились. Против них была вызвана рота
солдат.
В солдатских вагонах нашего эшелона продолжалось все то же беспробудное пьянство.
Солдаты держались грозно и вызывающе, жутко было выходить из вагона. У всех было нервное, прислушивающееся
настроение. Темною ночью выйдешь на остановке погулять вдоль поезда, — вдруг с шумом откатится дверь теплушки, выглянет пьяный
солдат...
Влияние его утвердилось быстро; быстро расширился и круг его действий. Но местная полиция, поставленная на стороже, благодаря событиям в Польше и Литве, скоро добралась до источника мятежного
настроения католических шляхетных околиц Антушевского прихода. Б. как неблагонадежного, в январе 1863 года, выслали на жительство во внутренние губернии России, а в Дворжечно-Антушев было поставлено полторы роты
солдат.
В этой естественной удали русского
солдата, нет ни малейшей рисовки, это простое обычное
настроение людей, не знающих страха и презирающих опасность, а это
настроение — залог победы.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь и с одною дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, чтò ему было нужно в его гневном
настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих
солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.